Тут Цыца пишет о том, что ей не понятно, с чего пошло такое "нардное возмущение" против телеканала Дождь, хотя я, по правде говоря, услышала об этом возмущении только из статей его (возмущение) обсуждающих, так что мне повезло, меня окружают адекватные люди))

Так вот, для тех кто не в курсе о чем весь сыр-бор, и для истории: телеканал повесил на своем сайте вопрос про блокаду Ленинграда звучавший так: "Нужно ли было сдать город, чтобы спасти сотни тысяч жизней?", провисев там 5 минут, он получил негативные отзывы, вопрос убрали, а телеканал публично извинился. Казалось бы, и вся история - да, конечно можно было сформулировать вопрос точнее, по правилам составления опросов. Но мало ли плохо сформулированных вопросов находится в опросниках! Да и ведь буча-то не из-за этого, буча из-за того, что посмели спросить. Вы меня простите, но с каких это пор нельзя задавать вопросы? Говорят, история не знает сослагательного наклонения, но по-мне, так эта поговорка глупа сама по себе - не извлекающий уроков из истории обречен на их повторение. Да и просто как экзерсис в стратегии и фантазии, почему нельзя пообсуждать и поспорить на эту тему, раскопать фактов, аргументированно преподнести свою точку зрения? Глядишь и что-то новое узнают люди.

Даже не знаю, что меня больше бесит и пугает - люди, которые считают, что задавать подобных вопросов нельзя, и что сам вопрос - "покушение на святое, ааааа!", или же те, которые говорят, что вопрос задавать можно, но в сугубо академическом кругу, то есть профессора-историки спорить на такие темы могут, а все остальные даже задумываться пусть не смеют. Как будто вопросы умаляют чьи-то подвиги, как будто люди, жившие тогда в этом самом блокадном Ленинграде не задавались этим вопросом хоть на минуту?

Что пугает меня больше всего - это все наползающая тень официоза, какой-то идеологической четкости, пропитанной безосновательной гордостью и ура-патриотизмом. Когда я вижу, как из историии делают глянцевый журнал, не стесняясь в использовании ретуши и упрощения любых сложных вопросов, мне становится гадко. И каждый раз, когда какой-нибудь горе-патриот говорит, как "мы им в 45-м" и "да наши деды", хочется во-первых, сообщить, что для большинства это пра-деды, если не пра-прадеды, а во-вторых это не "мы" и не "им", потому что ни тех, ни других уже десятилетия как нет в живых, и тот факт, что ныне определенные земли населяют потомки тех вояк, отнюдь не дает современным людям право гордиться и считать себя лучше, и кому-то чем-то грозиться. Но конечно, если идеология строится на том, чтобы гордиться прошлым, то обсуждать его негоже - а вдруг засомниваются? А вдруг не такое уж героическое, а как у всех стран - всякое, и хорошее, и плохое? История не может быть только черной, или только белой, она даже не как зебра, а как переливающееся всеми оттенками серого нечто. Это, кстати, не умалаяет ее значимости, не обесценивает подвиги и не обеляет преступления, и уж конечно не накладывает ответственности на современные поколения, кроме ответственности за не повторение ошибок. А с обеленной историей с последним как раз большие проблемы.